Недавно на встрече с военными в штабе 58-й армии во Владикавказе президент России Дмитрий Медведев коснулся темы амнистии для военнослужащих. Ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России Валентина Мельникова заявила, что в предстоящую амнистию необходимо включить также солдат срочной службы, имеющих статус самовольно оставивших воинские части еще с первой и второй чеченских войн.
Эксперты мгновенно провели исторические параллели. Последняя похожая амнистия для военных была в 2003 году, однако ее результаты нельзя назвать впечатляющими. Тогда "чеченская" амнистия была направлена как на боевиков, так и на милиционеров и военнослужащих. Под нее попали около 300 "наших". Что касается боевиков, то амнистировали только "не нарушавших законодательство". Но этим занимались все, кто находился в отрядах амиров, даже те, кто просто варил кашу. В итоге амнистия стала "чечено-российской федеральной".
Была у нее и еще одна особенность: тогда вопрос о "бегающих" со времен двух чеченских войн срочниках не поднимался. Мнения относительно амнистии солдат, числившихся с тех пор пропавшими без вести, разнятся. Достойны ли они ее?
После заявления Медведева об амнистии для военнослужащих первый зампред думского комитета по законодательству Андрей Назаров поспешил заметить, что ее проект появится не раньше мая — из-за грядущих парламентских выборов и необходимости серьезной проработки документа. Назаров также затруднился ответить на вопрос о том, сколько человек может затронуть амнистия, но предположил, что речь идет как минимум о нескольких сотнях военнослужащих.
Эксперты полагают, что амнистия поможет таким людям только в том случае, если они о ней узнают. Зампред комитета Госдумы по безопасности Геннадий Гудков считает, что предстоящая амнистия должна быть "сбалансированной": "К амнистии для военных я отношусь положительно. Но нужно разбираться в каждом отдельном случае.
Если человек оказался вне закона в силу каких-то обстоятельств — был ранен или попал в плен, — это одно дело. А если он намеренно нарушил закон и теперь просто прикрывается военными действиями, уже другое. Конечно, шанс легализоваться для таких людей, попав под амнистию, — это очень хорошо".
Свое мнение на этот счет высказал и Герой Советского Союза генерал-майор в отставке, а ныне президент агентства безопасности "Альфа-95" Геннадий Зайцев. Он категорически против амнистии для военных: "Нельзя прощать тех, кто предал. Почему ты побежал? Если испугался, такого жалеть, наверное, не надо. Если попал в Чечне раненым в плен и до сих пор боится возвращаться, это тоже трус. Повинись Родине, даже если она посадит тебя лет на восемь. Хотя если, к примеру, солдат в Чечне заблудился при штурме или операции, попал в плен и вернулся каким-то образом домой и теперь боится сдаваться, то нужно понять, какие обстоятельства подтолкнули его к этому. Но в целом прощать нельзя. Виновен — сдавайся и неси наказание".
Без прошлого и будущего
Казалось бы, дезертиры достойны лишь осуждения и наказания. Но что если попробовать посмотреть на ситуацию с другой стороны? Вдруг причины, по которым солдаты бежали, окажутся по-человечески понятными?
…История солдата Юры подобна многим другим. Его группа подверглась обстрелу. В эфире царил хаос, точных команд не было. Механик — водитель БМП Юра знал только то, что надо следовать за впереди идущей машиной в колонне. Как учили в учебке, держать дистанцию, в положении "по-боевому" — с закрытыми люками. Но в отличие от учебки, рядом лежал автомат с боевыми патронами. Казалось, должны куда-то доехать, там занять оборону и ждать дальнейших команд.
Все произошло быстро. Несколько более сильных ударов по броне, и из всех щелей внутрь машины пошел дым. Командир БМП, контрактник, стал орать, что их подбили. Что происходило снаружи, Юра не понимал — в узком секторе осмотра был виден только дым.
У БМП замялась носовая броня с левого борта, которым Юра "припарковал" машину в стену дома, слезли щитки над гусеницей. Он забился в подвал. Надо только продержаться, остаться живым. И когда все обойдется, он уже никогда не будет воевать. Дал Богу слово, что если выживет, пойдет в священники.
Потом были долгие дни плена. Потом какой-то старик спрашивал у солдат их домашние адреса и телефоны. Сказали, что могут отдавать матерям или менять на своих пленных. Когда точно приехала мать, Юра вспомнить не могу — он сильно болел, бредил. Иногда забывал, что вообще был в армии и был в Чечне, казалось, что он дома играет с друзьями в войнушку в подвале. Мать привезла какие-то деньги. Юру вместе с ней, переодетого в какую-то грязную "гражданку", вывозили на старых "жигулях" к чеченским беженцам, отправляющимся в Ингушетию. Через какое-то время он попал домой. Но не к себе — мать отвезла его к родственникам в деревню. Тайно. При этом на всю эвакуацию было потрачено много денег. Его долго лечили. Скрывали.
Затем был военкомат, потом Москва, казарма для "чеченцев" (так называли сдавшихся властям солдат из Чечни), очень странное отношение со стороны военных. И уважение, и ненависть. Долгие допросы военных особистов и ФСБ. Юру комиссовали — у него было несколько сотрясений мозга, пиелонефрит, постоянно гнили ноги. Сколько отдала мать за все это, он тоже толком не знал. На этом его война кончилась.
Что было с остальными ребятами, с которыми Юра жил в плену в Чечне, он тоже не знал…
Заместитель председателя Комитета солдатских матерей России Татьяна Значкова подтвердила, что есть люди, которые не сдаются и живут в плену. Говорят, что их там кормят, и не хотят возвращаться домой — боятся.
"Мы когда еще в Чечню ездили, там у боевиков был наш русский солдатик без ног. Сидит (ему пенек специальный сделали) им белье стирает, — поделилась воспоминаниями Значкова. — А зачем ему домой? К матери-алкоголичке, которая его уже давно похоронила? И простят ли военные? Или будет сидеть полжизни, как изменник?"
"Когда в Чечне выборы выиграл Масхадов, мы разговаривали с одним нашим мальчиком, который принял ислам и остался там жить, — добавила председатель комитета Флера Салиховская. — Мы его спросили: "Почему ты не напишешь маме, что ты жив?" Он ответил, что мама побежит в милицию и его будут искать как преступника". И продолжила: "В Наро-Фоминске живет парень, который в первый штурм Грозного попал в плен. Его контузило взрывом, и его подобрали боевики, у которых он жил несколько месяцев.
Один чеченец принес его домой и сказал своей матери: "Мне его жалко, он маленький, худенький, больной". Они его отмыли, вылечили, и он жил у них. Мама солдата узнала об этом, но боялась везти его домой. Мы обратились в военную прокуратуру. Там все сделали правильно, и к парню не применили никаких мер — его просто комиссовали. А того боевика потом расстреляли свои же. Возможно, и из-за этого русского пленного".
По словам бывшего боевика армии Дудаева чеченца Хасана Чабанова, еще во время первой войны в Чечне они передавали попавших к ним в плен солдат их матерям, однако те иногда просили подержать их в Чечне, "пока не подготовят все дома, чтобы не посадили".
"Мы были в лесу, смотрели, как мимо проходила колонна федеральных сил, у них сломалась одна БМП, которую они не смогли завести. Видимо, спешили — бросили и колонна, обогнув ее, уехала дальше. Мы окружили эту БМП, постучали по ней прикладами. Вылезли солдаты, сдали оружие, они не знали, что уже находятся в Чечне, думали, что еще в Ставрополье, — так им сказали. Технику сломали сами — не хотели ехать в Чечню. Перерезали охладительные шланги на двигателе, он перегрелся, и его заклинило. Я забрал солдат к себе. Жили у меня, помогали по хозяйству. Потом мы связались с их семьями. Забрали они своих детей позже. Солдаты так и остались "в бегах", просто боялись идти сдаваться — опасались тюрьмы", — рассказал Хасан Чабанов.
"После первой чеченской войны через наш комитет прошло несколько сотен таких солдат — сбежавших или оказавшихся в плену, — сообщила Значкова. — Были те, кто сбегал еще по дороге в Чечню. Мы их вызывали и предлагали все сделать через военную прокуратуру. Они проходили все официально. Их потом отпускали".
Зампред комитета также напомнила, что, согласно постановлению Верховного суда, если человек, проходящий военную службу по призыву, самовольно оставил часть после 12 января 2008 года, срок давности его дела истекает по достижении 28 лет. При этом, подчеркнула она, дела тех, кто сбежал и попал в плен во время чеченских войн, естественно, под этот срок давности не подпадают.
В свою очередь, председатель организации Флера Салиховская отметила, что после второй чеченской войны до настоящего времени количество солдат, принимавших участие в контртеррористических операциях и самовольно оставивших части, снизилось. "Сейчас их меньше, во время первой войны мы пачками принимали заявления, человек 400 человек за несколько дней приходили. Мы всех ребят тогда отстояли", — рассказала Салиховская.
Зампред Комитета солдатских матерей также обратила внимание, что статистику по таким солдатам никто не ведет, так как точно выяснить, как именно пропал солдат во время войны, не всегда представляется возможным, а на призыв сдаться во время предыдущих амнистий многие не откликнулись, так как просто о них не знали.
А без перспективы амнистии, отметила Значкова, человеку, оставившему часть более трех лет назад (это уже другой вид преступления), может грозить до восьми лет лишения свободы. Это также вынуждает солдат скрываться от военных органов следствия, и, соответственно, делает еще более трудным их учет.
Помощник прокурора по связям с общественностью и СМИ военной прокуратуры Северо-Кавказского военного округа Натиф Гаджиметов подтвердил, что во время объявления амнистии для подобной категории военнослужащих количество добровольно сдающихся военным органам солдат увеличивается.
Гражданские следственные органы ищут беглецов, но теми, кто сам пришел сдаваться, занимается военная прокуратура. Там, по словам Гаджиметова, разбираются: нарушил этот человек закон или нет, при каких обстоятельствах покинул часть. Следствие проводит проверку, опрашивает сослуживцев, и по результатам проверки принимается решение о том, стоит ли возбуждать уголовное дело.
Да и как иначе? Разбираться в любом случае надо. При этом учитывать множество самых разных обстоятельств. Главное, не торопиться с выводами и вынести справедливое решение. А это очень непросто, ведь на войне как на войне.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
