Выступая на прошлой неделе с посланием к городу и миру, то есть, прошу прощения, к Федеральному собранию, Владимир Путин решил провозгласить себя консерватором и защитником традиционных ценностей. Что ж, я прекрасно понимаю мотивы подобного позиционирования: назвался "консерватором", и ты уже вроде как не глава репрессивного и коррумпированного авторитарного режима, под чьим руководством страна стремительно скатывается в третий мир, а поборник нравственности и носитель респектабельной идеологии, которую исповедовали такие выдающиеся лидеры, как Уинстон Черчилль, Рональд Рейган или Маргарет Тэтчер. Чего я не могу понять, так это той готовности, с какой мантру "Путин — консерватор" подхватила оппозиционная общественность.
С горечью вспоминаю я слова нашего выдающегося соотечественника Ивана Петровича Павлова: "Вы видите, до чего русский ум не привязан к фактам. Он больше любит слова и ими оперирует". Реакция на путинское послание как нельзя лучше иллюстрирует этот тезис Павлова. Ухватившись за слово "консерватор", оппозиционные авторы (с авторами провластными другая история: они выполняют спецзадание и получают за это деньги) в подавляющем своем большинстве даже не удосужились соотнести это слово с реальными фактами!
Предлагаю уважаемому читателю, не полагаясь только лишь на слова, вместе проверить, насколько подкреплены (или не подкреплены) фактами претензии Путина на консерватизм. К числу традиционных консервативных ценностей принято относить прежде всего семью, собственность и религию. Что касается собственности, то мне уже доводилось подробно писать на эту тему раньше, так что на сей раз я позволю себе лишь ограничиться констатацией того, что институт собственности в России де-факто отсутствует, поскольку отсутствуют механизмы эффективной правовой защиты собственности от государственного рейдерства.
Защитник традиционной семьи из Путина тоже не получается. И дело здесь даже не в том, что его собственный образ жизни, включая развод с женой, плохо сочетается с имиджем поборника семейных ценностей. Проблема в действительности гораздо глубже. С точки зрения консерватора, семья — важнейший институт гражданского общества, один из его "маленьких отрядов", если использовать терминологию Эдмунда Берка. При этом чем эффективнее функционируют институты гражданского общества, и семья в их числе, тем свободнее человек от государства. Объясняется это просто: имеется определенный набор социально значимых функций, без выполнения которых общество просто не может существовать. Эти функции выполняются либо институтами гражданского общества, либо государством. Традиционная семья, в частности, позволяет обеспечивать человека в детстве, когда он еще не способен содержать себя сам, и в старости, когда он уже не способен содержать себя сам, дает ребенку воспитание и образование, формируя тем самым его личность, и выполняет массу других важных функций. Эти же функции в той или иной степени может исполнять и государство, но важно не забывать, что, получая что-либо от государства, человек становится от него зависим, его свобода ограничивается.
Скажем, в современном мире государство, как правило, берет на себя функцию образования, декларируя при этом, разумеется, что делает это исключительно в интересах детей. В реальности все значительно сложнее, ведь образование неотделимо от индоктринации: выполняя образовательную функцию, государство одновременно формирует у ребенка определенную систему ценностей, и это далеко не всегда та система ценностей, которую хотели бы привить ему его родители. Неудивительно, что образование всегда было одной из главных забот тоталитарных режимов. Так, в Германии закон об обязательном государственном образовании был принят при Гитлере. Гитлера давно нет, а закон действует до сих пор! В соответствии с этим законом правительство преследует как правонарушителей родителей, желающих давать своим детям домашнее образование. Сегодня некоторые из таких родителей вынуждены просить политического убежища в более консервативных государствах, в частности в США, где государственное образование пока что не является обязательным и родители имеют выбор: отдать ли ребенка в государственную школу, в частную или же обучать его самостоятельно (в последних двух случаях они еще и получают определенные налоговые льготы, что вполне логично, так как они, в отличие от тех, кто отдает своих детей в государственные школы, не обременяют общество расходами на образование своих детей).
Так вот, в отличие от консерваторов, для которых семья — важнейший институт, обеспечивающий свободу и независимость личности от государства,
Путин рассматривает семью лишь в качестве инструмента достижения своих целей и не более того.
С одной стороны, он пытается "оседлать" и использовать для укрепления своего режима справедливое возмущение большинства наших сограждан той атакой на традиционную семью, что осуществляется в современном мире агрессивными представителями сексуальных меньшинств и их сторонниками. С другой — силовые структуры режима, не считаясь ни с какими семейными ценностями, используют членов семьи и, прежде всего, детей, в качестве заложников для давления на неугодных. Прецеденты, когда у оппозиционных активистов власти пытались отбирать детей (как правило, на том основании, что родители будто бы не могут обеспечить им нормальные условия), уже были. Таким образом, отношение путинского режима к институту семьи прямо противоположно тому, что характерно для консерваторов: он рассматривает семью в качестве "крючка", при помощи которого можно контролировать человека, угрожая его близким.
Подобным же образом путинский режим относится и к религии, рассматривая ее исключительно в качестве инструмента идеологического прикрытия. Ни о каком "христианском возрождении" России под властью Путина всерьез говорить просто невозможно.
Подавляющее большинство именующих себя "православными христианами" не имеет ни малейшего представления об основах христианского вероучения, они восприняли лишь внешнюю обрядовую сторону православия: покреститься, сходить в церковь, поставить свечку и т. п.
Власть подобное положение вещей вполне устраивает (гораздо печальнее, что оно устраивает и высших иерархов Русской православной церкви, но это тема для отдельного большого разговора), ведь если россияне и впрямь вдруг проникнутся желанием читать и понимать Библию, то власти это ничего хорошего не сулит.
Христианство — это религия свободных людей, Западная цивилизация, которой Путин сегодня бросает вызов, сформирована христианскими ценностями.
Когда отцы-основатели США писали свои знаменитые строки: "Мы считаем самоочевидными истины: что все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами, к числу которых относится право на жизнь, на свободу и на стремление к счастью", — они, безусловно, опирались на интеллектуальный багаж христианства, на христианский тезис о том, что человек создан по образу и подобию Бога. Соответственно, власть категорически не может быть заинтересована в утверждении в России христианских ценностей!
Подобно национал-социалистам в Германии, путинский режим, скорее, склонен опираться на дохристианские языческие ценности, сводящиеся по большей части к примитивному тезису "кто сильнее, тот и прав".
Блестящую иллюстрацию "возрождения православия" в России под властью Путина мы имели возможность наблюдать в минувшем октябре, когда член Патриаршего совета по культуре Александр Поветкин, на чьей руке гордо красуется татуировка языческой "Звезды Сварога", под языческие же песнопения выходил на бой против чемпиона мира по боксу Владимира Кличко. Особый колорит этой сцене придавало присутствие в первых рядах болельщиков Поветкина таких "столпов православной духовности", как Игорь Иванович Сечин и Никита Сергеевич Михалков. Весьма символично, что победу в том бою одержал Владимир, сегодня вместе с братом Виталием защищающий на Майдане свободу и европейский выбор своего народа.
Итак, мы видим, что отношения с консервативными ценностями: семьей, религией и собственностью — у Путина не заладились. К этому еще следует добавить, что консерваторам свойственно уважение к праву и государственным институтам. Однако за годы правления Путина те, пусть еще совсем слабые, институты, что начали формироваться в России в девяностые годы, были полностью разрушены. Сегодня в России нет ни парламента, ни судебной системы, ни федерализма — все эти институты Путин заменил "ручным управлением", то есть, если называть вещи своими именами, личным произволом авторитарного правителя.
Человек, обещавший во время своей первой президентской кампании построить в России "диктатуру закона", выполнил свое обещание ровно наполовину: диктатура успешно построена, закона же нет и в помине.
Претензии Путина на то, чтобы представить себя выразителем и защитником консервативных ценностей, необоснованны и смехотворны, поэтому каждый раз, когда я слышу мантру "Путин — консерватор", мне хочется ответить на нее словами великого Станиславского: "Не верю!"
