Фрагмент обложки поэтического сборника "Западное Ляо"
  • 09-06-2016 (10:36)

От Кремля до ада

"Западное Ляо": Эксцентричный поэт заставил эстетику стать политикой и наоборот

update: 09-06-2016 (12:23)

Нестор Пилявский "Западное Ляо". Москва, Опустошитель, 2016

Нестор Пилявский — поэт, публицист, переводчик и внимательный путешественник. Он любит и умеет переходить границы — государств, норм, эпох, самой реальности. И делает он это легко и изящно. Его стихи не шумят, а говорят шепотом на сотни голосов, его путешествие — эксперимент и игра, в которой художник мастерски исполняет свою роль, через бесконечную смену масок обретая собственное лицо. Внешняя канва странствий Пилявского начинается с Киргизии, откуда он родом, и доходит до Карибского бассейна. Вплетаются в нее и чужая по сути, но родная по языку Россия, и куда более близкая по духу Украина. Пестрые краски и не менее запутанная история после тщательной деконструкции находят свое отражение в стихах и прозе Пилявского, но подлинный путь поэта куда сложнее — он выбирает самые причудливые из дорог, по которым от человечества снова и снова ускользает живущая обманом красота. Казалось бы, что может быть дальше от этих наэлектризованных пространств, чем политика? Но не стоит забывать, что мировой дух не только вращает жернова истории, но и легко поддается соблазну метафизических забав.

Демоны страстей не чужды и трикстерских выходок. Возможно, в этом причина той легкости, с которой выстроенная Пилявским поэтическая сцена принимает и перерождает сильных и слабых мира сего.

Более того, автор делает шаг, который кажется неожиданным для поэта, далекого от социальных манифестов — заставляет отнюдь не постмодернистскую поэзию встретиться с актуальными сюжетами новостных лент.

Смотрите также
НОВОСТИ

Эстетический шпионаж требует от нее даже большего — набросить бурнус диктатора, посмотреть в лицо запрещенной в России террористической организации ИГИЛ, пройти по границе Крыма, коснуться скользкой поверхности гипнотического коралла, адским щупальцем вырвавшегося из центра Москвы, открыть тайный ящик Лубянки и устроить поэтическую встречу классику двух литератур и, пожалуй, самому упоминаемому в современной России деятелю украинской истории.

Диктаторы, папы римские, обезумевшие борцы, белоэмигранты, Мао, Гитлер, Ницше и его полудемонический двойник Элизабет Ферстер-Ницше, Фуко, Делез и за их спинами — давно исчезнувшее таинственное государство. Фигуры с парадных портретов, случайных и посмертных фотографий обретают в стихах Пилявского вторую жизнь, подсмотренную художником с неожиданной точки зрения. И в этой искусно сотканной ирреальности, как и в нашем мире, пляшущие мертвецы часто оказываются куда живее, чем большая часть окружающих, и с завидной регулярностью напоминают, что на самом деле никуда не уходили. Все герои, кем бы они ни были и в какую бы эпоху ни жили, в "Западном Ляо" — современники читателя, но по-настоящему прикоснуться к ним крайне трудно — мешает плотный кокон обыденности. Для того, чтобы контакт произошел, вероятно, нужно знать тайный шифр, и в этом смысле стихи Пилявского дразнят — кажется еще чуть-чуть и вот он, проглянет между строк.

В каком-то смысле вселенная сборника "Западное Ляо" — это мир, не покинутый богами и монстрами. Или, по крайней мере, приманивающий их настоящей кровью взамен рыбьей.

И тем не менее тягучее густонаселенное пространство стихов Пилявского почти всегда остается визуальным рассказом о любви, а значит, о несчастье; миром на двоих, или, скорее, на одного. Недаром неспешная куртуазная беседа в его поэзии чаще всего обращается разговором с треснувшим зеркалом восстающего против небытия субъекта. И это наделяет сборник двойным дном, ведь все оказавшиеся на его страницах священные чудовища и полузабытые легенды действуют, прежде всего, на жизненной территории автора.

И вопреки духу эпохи поэт не только не спешит зацементировать основы бытия, но, напротив, пристально всматривается в разверзающиеся между глыбами провалы. Недаром звуковое оформление стихотворений Пилявского напоминает даже не музыку, а камлание. Но голосом его поэзию наделяют не только тщательно продуманные механизмы в духе шкатулки-головоломки, хотя и им стоит отдать должное. Важнее оказывается игра, затеянная автором, и продолжающаяся даже после того, как дописана последняя страница.

Алексей Бачинский

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter