Дорогие и мерзкие комментаторы жизни и судьбы Елены Боннэр и Андрея Сахарова, ничего не знающие ни о ней, ни о нем, кроме сплетен в своих комментариях в связи с выходом книги Юрия Роста: "Кефир надо греть. История любви, рассказанная Еленой Боннэр Юрию Росту"!

Не буду перечислять вас по именам, т.к. противно, а кроме того, делать это долго. К сожалению, я хотел, но не умею вас навсегда заблокировать, чтобы вы больше никогда не появлялись у меня в ленте!

Я несколько раз встречался с Андреем Дмитриевичем Сахаровым по поводу создания общества "Мемориал" (автором первой программы которого и организатором первой инициативной группы "За увековечение памяти жертв политических репрессий" был в 1987-1988 году) и много лет с января 1990 по август 2008 года знал и любил Елену Георгиевну Боннэр и до разрыва наших отношений в июле-августе 2008 (м.б. немного раньше) она меня любила и доверяла мне так же, как и я полностью доверял ей и любил ее.

Мне выпал счастливый жребий — очень тесно и много общаться с Еленой Георгиевной в течение 18 лет, поскольку мы вместе создавали "Общественную комиссию по сохранению наследия академика Андрея Сахарова — Фонд Андрея Сахарова" (я писал ее устав), затем по организации I Международного конгресса "Мир, прогресс, права человека" памяти Андрея Сахарова в мае 1991 года (я был автором очень необычной концепции его работы, которую Елена Боннэр приняла и одобрила). Затем вместе с ней и близкими ей людьми создавали Архив Сахарова, который был открыт в 1994 году (сотрудники которого Е.А. Шиханович и Б.Х. Коваль, работающие в нем со дня его открытия, могут подтвердить сказанное выше). Затем мы вместе с Еленой Георгиевной создавали Музей и общественный центр "Мир, прогресс, права человека" имени Андрея Сахарова, открытый в мае 1996 года. Елена Георгиевна приняла, хотя далеко не сразу, предложенную мной структуру экспозиции и направлений работы этого музея. И однажды я даже подавал в связи с этим в отставку, которую она не приняла. Конечно, мы много спорили и, конечно, я много расспрашивал ее.

Я, конечно же, читал ее первые воспоминания о жизни с Андреем Сахаровым, опубликованные сначала в журнале "Знамя". Но когда я сам говорил с ней о Сахарове и спрашивал ее о Сахарове, меня никогда не интересовало и никогда я не спрашивал ее о том, что принято называть "интимными" воспоминаниями. То, что в опубликованных в "Знамени" воспоминаниях она упомянула о "кальсонах Сахарова", которые ей не нравились, я никогда не одобрял. Книгу Юрия Роста я обязательно прочту, когда получу.

Но что бы я ни прочел в этих воспоминаниях, и что бы ни говорили о Елене Георгиевне Боннэр другие люди, в том числе и вы, я знаю, что она не была тенью Сахарова и "не руководила Сахаровым" — она была замечательно сильным и самостоятельно мыслящим человеком, личностью, другом и женой Сахарова, без поддержки которой он не успел бы понять и сделать то, что успел и сумел сказать в общественной жизни и политике в 1980-е годы.

В конце 1980-х я был знаком и обращался по поводу создания общества "Мемориал" ко многим "прорабам перестройки" (так их называли тогда). Хочу вам сказать, что Елена Георгиевна Боннэр по моим впечатлениям — самый сильный, самый ясный, конструктивный и совершенно самостоятельный политический ум из всех, что встретились мне в жизни (это не значит, что она была всегда беспристрастна и справедлива; я часто спорил с ней по вопросу армяно-азербайджанских отношений и однажды из-за этого даже подавал (в июне 1991 года) в отставку с должности исполнительного секретаря Фонда Андрея Сахарова, но она в результате согласилась с моими требованиями.

В ваших откликах о книге Роста я почувствовал, что вы не очень любите и не очень цените не только Сахарова, но и ненавидите Боннэр. Хочу ответить, что какие бы вы обоснования и неприятные факты не приводили, они мало что решают. Елена Георгиевна Боннэр, даже если бы судьба не свела ее с Сахаровым, была очень яркой, сильной и замечательной во многих отношения личностью и очень сильным политическим умом, какие бы недостатки действительно ни были ей присущи. Когда меня спрашивают о роли Боннэр и жизни Сахарова, я говорю, что она была платиновой присадкой, в тысячи раз ускорившей те внутренние процессы, которые сделали Сахарова-ученого Сахаровым-политиком и общественным деятелем. Думаю, без нее он просто не успел бы пройти тот путь, который прошел в общественной жизни и политике. Но все, что он делал, он делал не потому, что Боннэр что-то ему советовала, а потому что, самостоятельно обдумывая вопрос и советуясь с другими людьми и в первую очередь с Боннэр, Сахаров сам приходил к тому определенному мнению, которое никакая сила и критики не могли поколебать.

Юрий Самодуров

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter