Исполнилось 25 лет со дня публикации "Письма сорока двух" — знакового документа в истории постсоветской России. Страны, которая не смогла стать такой, какой представляли её себе его авторы.

Утром 5 октября 1993 года, когда ещё дымилось расстрелянное накануне из танковых орудий здание Верховного Совета РСФСР, когда в столичных моргах шло опознание собранных на улицах трупов погибших москвичей, когда сдавшиеся главари мятежа — Руцкой, Хасбулатов, Дунаев, Ачалов и Макашов — обживали лефортовские камеры, когда гэбисты рыскали по Москве, пытаясь выловить растворившихся в тумане опереточного фюрера РНЕ Баркашова и бесноватого большевика Анпилова, — в это утро, как и положено, вышли свежие номера газет.

Газеты были полны подробностей о подавлении вооружённого мятежа, внезапно вспыхнувшего в Москве днём 3 октября, когда, как казалось, для этого не было никакого повода. Поскольку конституционный кризис, начавшийся 21 сентября с обнародования указа президента России Бориса Ельцина №1400 о ликвидации Съезда народных депутатов и роспуске Верховного Совета РСФСР как изживших себя форм законодательной власти и о назначении новых выборов вроде бы был уже почти преодолён. Во всяком случае переговоры между делегациями президентской администрации и взбунтовавшегося Верховного Совета, отказавшегося подчиниться президенту и объявившего о его низложении, проходившие в Свято-Даниловом монастыре, именно в тот день казались близкими к успешному завершению. Но неожиданно что-то пошло не так.

Дальнейшее — общеизвестно.

Согласно официальным данным, в течение двух суток — 3-го и 4 октября 1993 года — в Москве погибло примерно 150 человек. Одна их часть, будучи беспечными зеваками, не имела к тому, что вошло в новейшую историю России под названием "Октябрьский мятеж", ни малейшего отношения. Другую составили макашовские и баркашовские боевики, погибшие в боях с подразделениями Министерств обороны и внутренних дел, выполнявших приказ президента Ельцина о подавлении мятежа.

Вспышка гражданской войны на улицах столицы постсоветской России вызвала эмоциональную реакцию со стороны тех её граждан, которых во все времена принято именовать "интеллектуальной элитой нации": деятелей искусства и культуры, в первую очередь литераторов. Реакция вылилась в документ, известный под названием "Письмо сорока двух".

Собственно, это не столько письмо, сколько открытое обращение — тех, чьи подписи под ним стоят, к тем, кто, по их мнению, обязан выполнить изложенные ими требования. Публикация так именно и была озаглавлена: "Писатели требуют от правительства решительных действий". В обращении говорилось:

"Нет ни желания, ни необходимости подробно комментировать то, что случилось в Москве 3 октября. Произошло то, что не могло не произойти из-за наших с вами беспечности и глупости, — фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть. Слава Богу, армия и правоохранительные органы оказались с народом, не раскололись, не позволили перерасти кровавой авантюре в гибельную гражданскую войну. Ну а если бы вдруг?.. Нам некого было бы винить, кроме самих себя. <...> Хватит говорить. Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли её продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии? <...> Мы не можем позволить, чтобы судьба народа, судьба демократии и дальше зависела от воли кучки идеологических пройдох и политических авантюристов"[1].

Далее следовали семь пунктов — требований, адресованных правительству и президенту России. Среди них были призывы разогнать и запретить все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений и все незаконные военизированные, а тем более вооружённые формирования, а их главарей привлечь к уголовной ответственности; запретить все органы печати, возбуждавшие ненависть и призывавшие к насилию; приостановить деятельность всех государственных структур, отказавшихся подчиняться законной власти России, и не допустить, чтобы главари подавленного мятежа смогли избежать судебной ответственности, как это произошло в отношении руководителей Августовского путча 1991 года.

Завершалось обращение констатацией и призывом:

"История ещё раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс ещё раз, как это было уже не однажды!"[2]

В числе подписавших обращение литераторов значились известнейшие беллетристы, поэты, драматурги, эссеисты и публицисты — от Алеся Адамовича и Григория Бакланова до Булата Окуджавы и Роберта Рождественского. Последним, по счёту 42-м стояло имя сибирского писателя Виктора Астафьева — человека, к которому определение "совесть нации" в ту пору подходило, пожалуй, в наибольшей степени, нежели к любому из всех прочих подписантов, включая академика Д.С. Лихачёва.

Обращало на себя внимание то, что среди авторов "Письма сорока двух" отсутствовали имена виднейших писателей из числа недавних политэмигрантов, которые после эмиграции были лишены советского гражданства, — не было ни Василия Аксёнова, ни Георгия Владимова, ни Владимира Войновича, ни ряда иных, менее известных. Не было и фамилии автора "Одного дня Ивана Денисовича" и "Архипелага Гулаг": вермонтский отшельник коллективных писем не подписывал никогда, полагая, что его место в российской литературе и — шире — общественно-политической жизни настолько выше всех прочих коллег-конкурентов, что ему просто не пристало быть перечисляемым рядом с кем-либо ещё — в алфавитном порядке, через запятую. Впрочем, после возвращения на родину из США в следующем году бородатый человек во френче попытался было сыграть роль пророка в своём отечестве, однако это у него плохо получилось. Оказалось, что мышление нобелевского лауреата по литературе 1970 года категорически не соответствует суровой реальности момента, когда престиж печатного слова в некогда "самой читающей в мире" стране упал почти до нуля. Справедливости ради следует признать, что читать россияне перестали не одного только Солженицына, но вообще всех — было не до того, надо было вертеться и зарабатывать деньги.

* * *

Ничего из того, чего требовали от правительства и президента России авторы "Письма сорока двух", осуществлено не было.

После провала Октябрьского мятежа 1993 года ситуация в постсоветской России стала быстро стагнировать. Президент Ельцин, всё глубже погружаясь в трясину хронического алкоголизма, постепенно утрачивал контроль над тем, что творится в возглавляемой им стране. С каждым днём всё большую роль в президентском окружении играли окружавшие Ельцина силовики — вояки с генеральскими погонами типа Павла Грачёва, более известного под кличкой Паша Мерседес, и разномастные гэбисты, все эти Ковалёвы и Барсуковы, на словах выражавшие ему полнейшую преданность, но на деле только и ждущие возможности вцепиться в глотку. Не говоря уже о пресловутом Дяде Саше (Коржакове), персональном телохранителе, волею обстоятельств возомнившем себя реальным правителем России. Именно эти деятели в ноябре 1994 года спровоцировали Ельцина на развязывание Первой Чеченской войны, в которой Россия потерпела сокрушительное и донельзя унизительное военное поражение. Всё это вкупе с коллапсом экономики в 1998 году и привело к тому, к чему должно было привести, — к превращению России из пост- в неосоветскую и к становлению в ней ныне существующего гэбистско-воровского режима, возглавляемого подполковником тайной полиции, не стесняющимся публично грозиться, что тот, кто его обидит, двух дней не проживёт.

* * *

Судьбы подписантов "Письма сорока двух" сложились, как и положено, по-разному. Подавляющего большинства из них ныне уже нет в этом мире.

В течение одного только первого года после его публикации их число сократилось до тридцати шести.

Первым — 31 декабря 1993 года в Санкт-Петербурге — умер 77-летний поэт Михаил Дудин.

26 января 1994 года в Москве умер 66-летний беллетрист Алесь Адамович, бывший одним из инициаторов этого письма.

13 мая 1994 года в Москве в ДТП погиб поэт и редактор Эдмунд Иодковский; его друзья были абсолютно уверены в том, что автомобильная авария имела криминальный характер и была следствием творившегося в ту пору по всей России разгула бандитизма. Стоит ли упоминать о том, что преступление — если это действительно было преступление — осталось нераскрытым.

17 июня 1994 года умер 74-летний беллетрист и сценарист Юрий Нагибин. 19 августа 1994 года скончался 62-летний поэт Роберт Рождественский (Петкевич), 27 августа — 66-летний публицист Василий Селюнин.

До конца существования постсоветской России этот мир покинули ещё шестеро: поэт Юрий Левитанский (25 января 1996), поэт-пародист Александр Иванов (13 июня 1996), поэт и беллетрист Булат Окуджава (12 июня 1997), поэт и публицист Владимир Савельев (17 августа 1998), мемуарист Лев Разгон (8 сентября 1999) и академик Дмитрий Лихачёв (30 сентября 1999).

Первая половина нулевых XXI века пополнила мартиролог подписантов "Письма сорока двух" именами Даниила Данина (Плотке), Виктора Астафьева, Анатолия Ананьева, Юрия Давыдова, Михаила Чулаки, Василя Быкова, Татьяны Бек и Григория Поженяна; вторая — Александра Борщаговского, Риммы Казаковой, Анатолия Приставкина, Григория Бакланова (Фридмана), Валентина Оскоцкого, Юрия Черниченко и Беллы Ахмадулиной. Все эти литераторы, за исключением погибшего в ДТП (не криминальном) Михаила Чулаки и — как гласит широко распространённая версия — покончившей с собой Татьяны Бек, умерли естественной смертью в глубокой старости.

До времён аннексии и покоренья Крыма не дожили Яков Костюковский, Артём Анфиногенов, Юрий Карякин и Борис Васильев, дожили и разделили — пусть молча — со всеми вменяемыми соотечественниками боль и стыд этого позора Даниил Гранин (Герман), Александр Рекемчук, Андрей Нуйкин и Андрей Дементьев.

Ни один из этих литераторов никогда — во всяком случае, публично — не выражал сожаления о том, что в октябре 1993 года поставил свою подпись под "Письмом сорока двух" — вне зависимости от того, что бы там ни утверждали разные окололитературные проходимцы, чьи фамилии просто противно называть.

* * *

В данный момент из числа подписантов "Письма сорока двух" в живых остаются семь человек. Это писатель Зорий Балаян, драматург Александр Гельман, беллетрист Сергей Каледин, поэтесса Татьяна Кузовлёва, поэт Александр Кушнер, поэт и публицист Андрей Чернов и писательница и культурно-общественная деятельница Мариэтта Чудакова.

Это уже очень пожилые люди, младшему из которых сейчас шестьдесят пять лет, старшему — восемьдесят четыре. За исключением Зория Балаяна, давно живущего в Армении, все они остаются в России — в Москве и в Санкт-Петербурге. По крайней мере двое из них ныне занимают, как это принято именовать, "активную гражданскую позицию" в отношении правящего в России режима. Одному — вернее, одной — из них я задал три вопроса:

"Как вы теперь — через четверть века после известных событий сентября-октября 1993 года в Москве — относитесь к содержанию "Письма сорока двух"?

Было ли обнародование данного документа правильным и оправданным, исходя из имевшей место в те дни реальности?

И согласились ли бы Вы и сейчас — из сегодняшнего дня — снова поставить под ним своё имя?"

Мариэтта Чудакова была исчерпывающе лаконичной:

"Точно так же, как и тогда.

Разумеется.

Да, безо всяких сомнений".

Неизменная верность своим убеждениям — качество, вообще чрезвычайно редкое. Особенно в нынешней России.

* * *

Со времени Октябрьского мятежа прошла четверть века. Ныне его вдохновители и лидеры — те из них, что остаются в живых, — чувствуют себя вполне комфортно. Бывший глава "Фронта национального спасения" Илья Константинов раздаёт интервью, в которых рассказывает о том, что происходило в Москве 3-4 октября 1993-го и о своей в этом роли. Престарелый Руслан Хасбулатов, в те времена имевший ироническую кличку Неверный Руслан, не упускает ни единой возможности облить помоями первого президента России Бориса Ельцина — он и мёртвый не дает Руслану Имрановичу спокойно спать по ночам. Про Руцкого, Макашова и прочих мятежников, что ещё не померли, давно ничего не слышно. Но им наверняка должно очень нравиться то, во что превратилась Россия за годы, прошедшие после того дня, когда они выходили из горящего здания Верховного Совета с поднятыми руками.

Историю, как известно, пишут победители. Но победы бывают и пирровы. И это был как раз тот самый случай.

[1] Писатели требуют от правительства решительных действий // Известия. 1993. № 189 (24044). 5 октября.

[2] Там же.

Павел Матвеев

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter