Авторы сериала "Ненастье", конечно же, задумывали свое изделие как плач по поводу "величайшей геополитической катастрофы" — распада советской "империи зла". Но вольно или невольно они показали большую и важную правду. Один из главных героев сериала выступает в роли пророка некоей "афганской идеи", которая до мелочей воспроизводит известную "воровскую идею". И это не случайно.

Всегда были и, наверное, будут попытки романтизировать уголовный мир. Представить его некоей субкультурой социального протеста, несущей правду и справедливость. Такие субкультуры часто вырабатывают весьма детальные и хорошо артикулированные кодексы правил поведения и морали для вовлеченных в эти субкультуры индивидов. Именно их называют еще "этосами". И очень яркий пример таких этосов — старая российская "воровская идея" ("воровской закон") и пришедшие на смену современные "понятия".

Все эти своды правил претендуют на то, чтобы быть "кодексами чести", основанными на принципах справедливости, благородства, солидарности, братства. Только все эти принципы даже теоретически (о практике не будем даже говорить) распространяются исключительно на "своих", то есть включенных в данную субкультуру. Любой человек за пределами "круга своих" — не партнер, а пища. Фраер, сявка, лошара, "овца". У него нет прав, в отношении него все позволено. Криминальная идеология — это типичный пример идеологии социального превосходства, социальной исключительности. Социального доминирования. И не случайно криминальные структуры во всем мире воспроизводят социальные отношения феодального общества.

"В Афгане у нас было братство по Союзу, в Союзе у нас братство по Афгану", — формулирует "афганскую идею" герой сериала. В обоих случаях это братство волчьей стаи в чуждом, враждебном окружении. Но это не все. "Силы больше стесняться не надо. Мы пастухи, они овцы", — продолжает "ветеран Цезаря". Умиляющиеся патерналистской сказкой о пастухах, заботящихся о своих овцах, часто забывают, что овцы для пастухов — в первую очередь пища. За пределами "братства волчьей стаи" не партнеры, а пища. И совершенно закономерно объединение ветеранов Афганистана "Коминтерн" быстро превращается в обычную группировку новорусской братвы. И "афганская идея" оказывается все той же "воровской идеей". Феодальной идеей. Фашистской идеей.

Для войн типа афганской или чеченской вообще характерен очень высокий процент вовлечения их ветеранов в криминальные структуры. И это явление известно не только в России. Интересно сравнить в этом плане такие войны с двумя "великими войнами" XX века. При всей несопоставимости количественных масштабов порожденных этими войнами горя и лишений, процент их ветеранов, которые психологически сломались, опустились или ушли в криминал, значительно ниже.

Разгадка тут достаточно проста. Во всех странах, вовлеченных в обе "великие войны", участие в войне воспринималось как "общенародное дело". И ее непосредственными участниками, и обществом в целом. Независимо от отношения к целям войны, к ее "правильности". Это в любом случае касалось всех. Хотя бы как общая трагедия. И именно поэтому люди меньше ломались. У них за душой оставалось много чего еще, кроме "братства волчьей стаи".

У ветеранов колониальных войн за душой нет ничего, кроме "братства волчьей стаи". Потому что в этих войнах нет ни грамма справедливости. И что бы там ни говорили про интернациональный долг насильно тащить несознательных и темных дикарей (овец) к свету цивилизации и прогресса, советские интервенты в Афганистане понимали, что в их войне нет справедливости. Что они воюют исключительно за свою "волчью стаю", брошенную во враждебное окружение, пусть и помимо их воли.

Ведущаяся исключительно ради глобальных амбиций кремлевских старцев и никому, кроме этих старцев, не нужная афганская война не стала и не могла стать "общенародным делом". Ее ветераны, вернувшиеся домой, опять оказались в положении "волчьей стаи" в чуждом ей окружении. И ничем, кроме "Братства Волка", их братство стать не могло.

Ветераны афганской войны, в которой, кроме пятнадцати тысяч советских интервентов, погибло порядка миллиона афганцев, — участники постыдного дела. Это медицинский факт. И то, что большинство из них не спрашивали, когда отправляли, что большинство из них "не знало", на какое дело и ради чего их отправляют, никак этот факт не меняет. Участие в колониальной войне — это в любом случае позорное пятно на биографии, а не предмет гордости. И когда Собрание по Одобрению сексуальных домогательств г-на Слуцкого, именуемое также Госдурой, намеревается объявить, что мы это больше не осуждаем, мы этого больше не стыдимся, мы этим опять гордимся — это Собрание всего лишь превращает Россию в одну большую криминальную группировку. В одну большую волчью стаю.

Александр Скобов

Ошибка в тексте? Выделите ее мышкой и нажмите Ctrl + Enter