- Гражданин, мнение имеете?
- Имею, конечно, отчего же не иметь.
- А чье мнение-то? Общественное или ваше, так сказать личное, собственное?
- Общественное, господин полицейский! Cобственного ничего не имею. Я законы знаю!
- Разделяете, значит, мнение большинства?
- Разделял, разделяю и буду разделять. Я же не какая-то там индивидуальность (морщится).
- А слышали, как намедни...
- О, да, разбился, горе какое. Скорбим.
- Скорбим.
(помолчали)
- А на прошлой-то неделе в курсе...
- Конечно, как можно! До сих пор ленточка на аватарке! Утонула. Скорбим.
- Скорбим.
(помолчали)
- А завтра знаете, что может быть...?
- Горе-то какое, людей так жалко. Кто же знал, что будет завтра. Скорбим.
- Скорбим.
- А почему соседи видели, что вы шоу смотрите по телевизору, когда все скорбят?
- Так это же про погибших!
- Хорошо, вижу, что вы человек порядочный, человек человечный так сказать... Гуманизм в вас есть, человечность тоже присутствует (что-то помечает у себя в журнале), чувствуете вы все правильно. Последний вопрос. Скоро 9 мая, все готово для памяти?
- Как можно, гражданин начальник, как можно! На машине уже наклеечка, фронтовая стопочка с осени в морозилке... Пойдемте покажу...
- Не надо, вижу, что вы не какой-то либерал, который на костях танцует. Все-таки этим тварям, - гореть им в аду, не хватает доброты и сердечности, как у нас. Так, подпишите еще петицию вот здесь о расстреле Иванова. Спасибо. До свидания, человечной скорби вам!
- И вам, товарищ, и вам. Как можно на костях танцевать, как можно! (вслед).
! Орфография и стилистика автора сохранены
